Сегодня мы отправляемся с Павликом в деревню. Ему предстоит войти в новый, во многом удивительный мир. Малыш возбужден, теребит всех нас и ведет себя так, как вел бы себя в подобной ситуации любой ребенок на его месте. Его возбуждение передается и нам, взрослым людям. Нас всех ждут великие перемены: запах сена, сосен, грибов, веснушки кувшинок на скуластых щеках неказистой тамошней речки. Павлик не увидит ее, не увидит удивленных стрекоз, изумрудными вертолетами садящихся на желтый кувшинчик цветка. Но малыш тоже по-своему войдет в этот мир: он будет познавать его кончиками пальцев и еще всем тем, что поэты называют восьмым чувством.

Занятным будет знакомство Павлика с нашей Пеструшкой. Вначале — парное молоко. Как маленький древнегреческий бог, наш Павлик будет причащаться из огромной глиняной кружки. Он не увидит, но почувствует вкус напитка, ощутит на губах его ажурную пенку. Он так забавно будет при этом морщить свой смешной курносый нос. Молоко из пакетов, бутылок, сметана городская и деревенская, кефир, простокваша, ряженка, масло, и начало всего — священный напиток — парное молоко. Это вкусовой ряд. А потом я поведу его к той, которая дает все это.

Мы замираем, не доходя нескольких шагов, вслушиваемся:

— Дзын! Дзын! — бьют о ведро звонкие струйки.

На лице у Павлика улыбка.

— Веселые струйки! — восклицает малыш.

Он так и будет потом называть этот ритуал — веселой песенкой. Павлик хохочет: несколько парных белых капель падают ему на лицо, когда баба Маня доит прямо в его подставленную глиняную кружку. А затем мальчуган ощупывает мягкое, после дойки обрякшее вымя Пеструшки.

— Доброе, — заключает Павлик.

И я думаю про себя, что если бы сейчас увела его, Павлик так и не считал бы, что корова — это и есть вымя, которое дает молоко и кормит всех нас — людей и животных.

И тогда я приподнимаю мальчика, и он начинает ощупывать тело Пеструшки. Сначала ее живот, затем спину, ноги, хвост и все остальное. Пеструшка у нас смирная, она облегчила свое вымя и теперь спокойно стоит, переминаясь с ноги на ногу, и отмахивается хвостом от мух. Так Павлик знакомится с формой Пеструшки, с ее величиной. О значимости нашей кормилицы он узнал уже раньше.

В городской квартире мы держим собаку и котенка, которые довольно мирно уживаются между собой. В деревне я уже успела познакомить Павлушку с курицей. И вот теперь Пеструшка встает очередным звеном в ряд — домашние животные. Вскоре мальчику предстоит знакомство с нашим Пегасом, единственным конкурентом Пеструшки по силе, а главное, по величине на нашем хоздворе. А еще я захватила с собой плоские фигурки животных. По ним Павлик будет закреплять свои представления о форме различных зверей. А сейчас он ощупывает рога Пеструшки, большие глаза и уши, касается ее мокрого носа (у Каштанки он такой же). Я объясняю, что это хорошо — значит животное здорово. У нашей Земли тоже есть свой «мокрый нос» — это болота, вот поэтому экологи и говорят, что слишком рьяно осушать их не нужно.

Павлик еще раз проводит рукой по бархатистой поверхности коровушки. Это знакомство с цветом. Мальчик почувствовал, что в окраске животного существует какая-то особенность. И мальчик это каким-то образом «увидел». И вот тут я пытаюсь ему помочь. У коровы только два цвета — черный и белый. Две крайности. Это антиподы, полярности. И когда ручонка малыша замирает, обведя темное пятно на спине Пеструшки, я до боли сжимаю его вторую руку и прошу расслабить ее, сделать ватной, невесомой в тот момент, когда он находит белый, цвет. Это мрак и свет, боль и здоровье, движение и покой, «да» и «нет» — два противоположных полюса. Их можно прочувствовать при прикосновении к кипятку и ледяной воде из колодца. Легкое рукопожатие — и все оттенки между льдом и кипятком будут различными вариантами полутонов между черным и белым.

Мы еще стоим несколько минут, не отходим, завершая свое знакомство с Пеструшкой. Слушаем, как она жует, вздыхает, хлопает хвостом по своим крутым бокам, мычит. Позднее Павлику предстоит узнать, что Пеструшка возглавляет ряд самых кротких и покладистых домашних животных. Она не лает и не кусается, как Трезор и Каштанка, и спокойно дает вести себя за веревку, как это делают такие смиренные по характеру звери, как Пегас, Каштанка и все наши овечки, чего не скажешь о баба-маниной козе Люське. Когда бабуля решила ободрать с Люськи пух, мы затаскивали на крыльцо нашу упрямую козочку всей семьей. При этом Люська упиралась всеми четырьмя ногами, как бы говоря все своим видом:

— Вам надо — вы и тащите. А в мои планы это совершенно не входит.

Павлик жутко зауважал Люську за ее строптивый, независимый нрав. Коза у нас — действительно личность, бунтарь, «революционерка».

А все долгое теплое лето Павлушка все же встречал из стада именно Пеструшку. Вместе с бабой Маней он выходил ей навстречу из калитки и прислушивался, как шли наши кормилицы-буренушки, мерно ступая в дорожную пыль и натужно мыча, неся в дар свое переполненное натруженное вымя. Павлик ждал Пеструшку с гостинцем — пучком травы из люцерны и клевера. Именно от них молоко нашей «матушки» становилось особенно вкусным и пахучим; другое дело — полынь: после нее молоко бывало с горчинкой. Хотя в этом тоже есть своя прелесть, некоторая пикантность. В таком молоке ощущается вкус и аромат степи, нечто дикое, неукротимое, языческое.